Лукьяненко Сергей - Тени снов
сегменты брони посыпались на землю, внутри уже не осталось никаких тел.
Полноценный разум... неполноценный разум... стоило ли так быстро делать выводы? Кто-то вышел в космос и создал великую машинную цивилизацию, а кому-то это было просто не нужно.
Я поднялся и пошел к детям.
Глаза у Эн Эйко были безумными.
-- Мне страшно... -- прошептала она. - Мне страшно...
Нет, не маленькая девочка... перепуганная женщина.
-- Я посоветовал бы тебе бежать к яхте, -- сказал я. - Вдруг уцелела? Для тебя все - чужие. А вот для абори ты стало одним с псилонцами.
Бурая волна колышущейся мягкой плоти приближалась. Я видел, что она уже начинает раскалываться на отдельные потоки - текущие к обломкам корабля, к штабному бункеру, где, наверное, еще остались псилонские десантники, к каким-то, лишь абори ведомым, объектам.
Одна группа шла к нам.
-- Артем, ты знал, что Эн собирается связаться с псилонцами?
Мальчик вздрогнул. Кивнул.
-- Это было твое решение?
-- Нет... -- слова давались ему нелегко. - Не мое. Но я не запретил. Я... не хотел умирать. Не хочу.
Эн взвизгнула. Тонко, пронзительно. Я понимал, что происходит - она ощутила угрозу. Абори не жестоки - но они дают понять, что собрались делать.
В ее руках вновь возник пистолет - и девочка открыла стрельбу. Очень быстро и на взгляд со стороны - не прицельно. Однако абори падали один за другим. Я не пробовал помешать: во-первых не успел бы, во-вторых это ничего не изменило бы.
Вместо этого я взял Артема за плечи, и закрыл ладонью глаза. Через секунду мне пришлось зажмуриться и самому - потому что видеть происходящее было слишком страшно. Только девочка продолжала стрелять еще несколько секунд. Уж не знаю, как это возможно.
А еще я каждый миг ждал, что лицо Артема вспыхнет под моими руками.
Но этого не произошло.
-- Мир и любовь...
Я посмотрел на абори. Его сородичи огибали нас, и прах, оставшийся от Эн Эйко, уже смешался под их ногами с золой сгоревшего бетона и пеплом псилонцев.
-- Мир и любовь, -- сказал я.
-- Они поступили нехорошо, -- прошамкал абори. - Не делайте так.
Миг - и он слился с толпой.
Первый на моей, да и не только на моей памяти абори, снизошедший до полноценной человеческой речи.
-- Что со мной будет? - вдруг спросил Артем.
-- Абори тебя не тронули, -- ответил я.
-- Ты скажешь? Про Эн и про меня?
-- Да. Я не могу не сказать.
-- Она говорила с псилонцами, но... Те и так знали, где расположены защитные станции космодрома. Ничего бы не изменилось. Все равно.
-- Может быть, -- ответил я. - Только разве это что-то меняет? С точки зрения Империи?
-- У меня есть пистолет, -- сказал мальчик. - Ты позволишь мне уйти? Самому. Без допросов в СИБ.
Я не ответил.
-- Я могу тебя вырубить, -- сказал Артем. - Честное слово. Только не хочу. Я прошу, отвернись на минуту.
Абори уходили. Я смотрел вслед этой бурой волне, по-своему чертовски моральной и рассудительной.
Почему так получается, что ни к кому не испытываешь зла?
Даже к псилонцам.
Даже к предателям.
Даже к себе.
Мы - не псилонцы и не абори.
У нас нет таких строгих правил чести. Мы умеем предавать всех, даже самих себя. Но еще мы умеем понимать. Всех, даже совсем-совсем чужих.
Может быть, потому мы и победили в Смутной Войне.
-- Мне очень вас жаль, -- сказал я Артему. - Правда.
-- Спасибо. Я верю. Ты отвернись на минуту, я не сразу решусь. Но ты ведь мне не поможешь?
-- В этом - нет.
Я отвернулся, посмотрел в сторону штабного бункера. Наверное, уцелевшие соберутся именно там. Хочется верить, что будет, кому собираться.
Ждать мне пришлось довольно долго - Артем и впрямь решился не сразу.
Сидеть на ранце от ракетника "Сальери" и впрямь удобно. Он снаружи облит мягкой амортизирующей пластмассой. А земля вокруг все равно фонит сильнее, чем десяток крошечных ракет с ядерными зарядами.
-- Вместо переподготовки - госпиталь, -- сказал Денис. - Наверняка. И надолго. Только это все мелочи.
Небо пылало тысячами падающих звезд. Сегодня им падать не зря... Я смотрел вверх, мне хотелось увидеть опускающиеся корабли Флота первым. На это были все шансы.
-- А Нонова и впрямь героически сражалась? - спросил Огарин.
-- Угу. Еще как.
Лагерь, где наши ополченцы ожидали прибытия кораблей-лазаретов был рядом. Звучный голос Ноновой перекрывал все.
-- Никогда бы не подумал, -- хмыкнул Денис. - Набей мне трубку.
Я взял из его рук кисет. Искоса глянул на капитана. Повязка, вместе с трубкой, придавала ему сходство с пиратом из книжки.
-- Может быть глаза спасут? - спросил я.
-- Вряд ли. Скорее, поставят механику. Ничего, Алексей. Бывает. Не каждую пьесу удается досмотреть до конца. Тораки пришлось куда хуже...
Я кивнул, сообразил, что жесты теперь ни к чему. Сказал:
-- Да. Но мне все-таки хотелось бы знать, кто они были - Эн и Артем.
Денис хмыкнул:
-- У каждого своя пьеса, Лешка. Иногда удается посмотреть кусочек из чужой - но всегда только кусочек. Помнишь мой рассказ?
-- Помню.
-- Я одно знаю, школе "Дочерей Кали" теперь конец. Если ты дашь показания под присягой, конечно.
-- Дам.
-- Вот и еще одна пьеса сыграна, -- Денис принял из моих рук набитую трубку. - Такова уж жизнь. Ты пойми, Лешка... ты никогда не узнаешь, кто были Эн и Артем, ты не выяснишь, почему псилонцы пошли в атаку, и действительно ли предательство девочки было ненужным. Завтра меня увезут в госпиталь - ты даже пьесу моей жизни до конца не узнаешь. Я вначале буду тебе писать, рассказывать, как видят мир новые глаза, как весело идет служба. Потом, помаленьку, стану забывать ваш маленький мир, тебя, ваших нечаянных героев, даже этот бой - почти забуду. И с тобой случится то же самое. Только ты не жалей, Лешка. Никогда не жалей о чужих недосмотренных пьесах. Пиши свою.
-- Я не знаю, получится ли.
-- Никто не знает. Но обычно - получается... плохо ли, хорошо ли другой вопрос...
Тысячи звезд падали с неба, и я знал, что никогда не замечу опускающихся кораблей раньше Огарина. Даже сейчас, когда у него повязка на глазах.
И в остальном он прав, как обычно. И насчет того, что все истории не узнать, даже вкратце. И что я забуду его, он забудет всю нашу планету, и все, все мы забудем Эн Эйко и ее брата. Это - не наша пьеса.
Только пока мы сидели рядом, плечом к плечу, под небом, чужим для Огарина и родным для меня, и ждали имперские корабли.
Вот уж кто точно опоздал, даже на закрытие занавеса.
Август-сентябрь 1998 года.
Полноценный разум... неполноценный разум... стоило ли так быстро делать выводы? Кто-то вышел в космос и создал великую машинную цивилизацию, а кому-то это было просто не нужно.
Я поднялся и пошел к детям.
Глаза у Эн Эйко были безумными.
-- Мне страшно... -- прошептала она. - Мне страшно...
Нет, не маленькая девочка... перепуганная женщина.
-- Я посоветовал бы тебе бежать к яхте, -- сказал я. - Вдруг уцелела? Для тебя все - чужие. А вот для абори ты стало одним с псилонцами.
Бурая волна колышущейся мягкой плоти приближалась. Я видел, что она уже начинает раскалываться на отдельные потоки - текущие к обломкам корабля, к штабному бункеру, где, наверное, еще остались псилонские десантники, к каким-то, лишь абори ведомым, объектам.
Одна группа шла к нам.
-- Артем, ты знал, что Эн собирается связаться с псилонцами?
Мальчик вздрогнул. Кивнул.
-- Это было твое решение?
-- Нет... -- слова давались ему нелегко. - Не мое. Но я не запретил. Я... не хотел умирать. Не хочу.
Эн взвизгнула. Тонко, пронзительно. Я понимал, что происходит - она ощутила угрозу. Абори не жестоки - но они дают понять, что собрались делать.
В ее руках вновь возник пистолет - и девочка открыла стрельбу. Очень быстро и на взгляд со стороны - не прицельно. Однако абори падали один за другим. Я не пробовал помешать: во-первых не успел бы, во-вторых это ничего не изменило бы.
Вместо этого я взял Артема за плечи, и закрыл ладонью глаза. Через секунду мне пришлось зажмуриться и самому - потому что видеть происходящее было слишком страшно. Только девочка продолжала стрелять еще несколько секунд. Уж не знаю, как это возможно.
А еще я каждый миг ждал, что лицо Артема вспыхнет под моими руками.
Но этого не произошло.
-- Мир и любовь...
Я посмотрел на абори. Его сородичи огибали нас, и прах, оставшийся от Эн Эйко, уже смешался под их ногами с золой сгоревшего бетона и пеплом псилонцев.
-- Мир и любовь, -- сказал я.
-- Они поступили нехорошо, -- прошамкал абори. - Не делайте так.
Миг - и он слился с толпой.
Первый на моей, да и не только на моей памяти абори, снизошедший до полноценной человеческой речи.
-- Что со мной будет? - вдруг спросил Артем.
-- Абори тебя не тронули, -- ответил я.
-- Ты скажешь? Про Эн и про меня?
-- Да. Я не могу не сказать.
-- Она говорила с псилонцами, но... Те и так знали, где расположены защитные станции космодрома. Ничего бы не изменилось. Все равно.
-- Может быть, -- ответил я. - Только разве это что-то меняет? С точки зрения Империи?
-- У меня есть пистолет, -- сказал мальчик. - Ты позволишь мне уйти? Самому. Без допросов в СИБ.
Я не ответил.
-- Я могу тебя вырубить, -- сказал Артем. - Честное слово. Только не хочу. Я прошу, отвернись на минуту.
Абори уходили. Я смотрел вслед этой бурой волне, по-своему чертовски моральной и рассудительной.
Почему так получается, что ни к кому не испытываешь зла?
Даже к псилонцам.
Даже к предателям.
Даже к себе.
Мы - не псилонцы и не абори.
У нас нет таких строгих правил чести. Мы умеем предавать всех, даже самих себя. Но еще мы умеем понимать. Всех, даже совсем-совсем чужих.
Может быть, потому мы и победили в Смутной Войне.
-- Мне очень вас жаль, -- сказал я Артему. - Правда.
-- Спасибо. Я верю. Ты отвернись на минуту, я не сразу решусь. Но ты ведь мне не поможешь?
-- В этом - нет.
Я отвернулся, посмотрел в сторону штабного бункера. Наверное, уцелевшие соберутся именно там. Хочется верить, что будет, кому собираться.
Ждать мне пришлось довольно долго - Артем и впрямь решился не сразу.
Сидеть на ранце от ракетника "Сальери" и впрямь удобно. Он снаружи облит мягкой амортизирующей пластмассой. А земля вокруг все равно фонит сильнее, чем десяток крошечных ракет с ядерными зарядами.
-- Вместо переподготовки - госпиталь, -- сказал Денис. - Наверняка. И надолго. Только это все мелочи.
Небо пылало тысячами падающих звезд. Сегодня им падать не зря... Я смотрел вверх, мне хотелось увидеть опускающиеся корабли Флота первым. На это были все шансы.
-- А Нонова и впрямь героически сражалась? - спросил Огарин.
-- Угу. Еще как.
Лагерь, где наши ополченцы ожидали прибытия кораблей-лазаретов был рядом. Звучный голос Ноновой перекрывал все.
-- Никогда бы не подумал, -- хмыкнул Денис. - Набей мне трубку.
Я взял из его рук кисет. Искоса глянул на капитана. Повязка, вместе с трубкой, придавала ему сходство с пиратом из книжки.
-- Может быть глаза спасут? - спросил я.
-- Вряд ли. Скорее, поставят механику. Ничего, Алексей. Бывает. Не каждую пьесу удается досмотреть до конца. Тораки пришлось куда хуже...
Я кивнул, сообразил, что жесты теперь ни к чему. Сказал:
-- Да. Но мне все-таки хотелось бы знать, кто они были - Эн и Артем.
Денис хмыкнул:
-- У каждого своя пьеса, Лешка. Иногда удается посмотреть кусочек из чужой - но всегда только кусочек. Помнишь мой рассказ?
-- Помню.
-- Я одно знаю, школе "Дочерей Кали" теперь конец. Если ты дашь показания под присягой, конечно.
-- Дам.
-- Вот и еще одна пьеса сыграна, -- Денис принял из моих рук набитую трубку. - Такова уж жизнь. Ты пойми, Лешка... ты никогда не узнаешь, кто были Эн и Артем, ты не выяснишь, почему псилонцы пошли в атаку, и действительно ли предательство девочки было ненужным. Завтра меня увезут в госпиталь - ты даже пьесу моей жизни до конца не узнаешь. Я вначале буду тебе писать, рассказывать, как видят мир новые глаза, как весело идет служба. Потом, помаленьку, стану забывать ваш маленький мир, тебя, ваших нечаянных героев, даже этот бой - почти забуду. И с тобой случится то же самое. Только ты не жалей, Лешка. Никогда не жалей о чужих недосмотренных пьесах. Пиши свою.
-- Я не знаю, получится ли.
-- Никто не знает. Но обычно - получается... плохо ли, хорошо ли другой вопрос...
Тысячи звезд падали с неба, и я знал, что никогда не замечу опускающихся кораблей раньше Огарина. Даже сейчас, когда у него повязка на глазах.
И в остальном он прав, как обычно. И насчет того, что все истории не узнать, даже вкратце. И что я забуду его, он забудет всю нашу планету, и все, все мы забудем Эн Эйко и ее брата. Это - не наша пьеса.
Только пока мы сидели рядом, плечом к плечу, под небом, чужим для Огарина и родным для меня, и ждали имперские корабли.
Вот уж кто точно опоздал, даже на закрытие занавеса.
Август-сентябрь 1998 года.
Комментарии (0)
Скачать Java книгу»Сергей Лукьяненко
»Фантастика
В библиотеку