Ж.Бенцони-Ловушка для Катрин.Катрин кн-6
лица показалось ей странно застывшим.
— Я собирался за вами послать, госпожа Катрин, — прошептал он быстро. — Я попытался начать переговоры, но эти люди хотят говорить только с вами.
— Тогда я буду говорить. Хотя у меня совершенно нет надежды быть услышанной.
Опершись руками на стену у зубца, она подалась вперед… По всему спуску, бежавшему от Пью-де-л'Арбр и упиравшемуся в стены Монсальви, копошились люди. Значительное, но разрозненное войско сеньоров д'Апшье уже разбивало лагерь. На опушке леса на нескольких туазах натягивались палатки. Одни сооружались из грубых козлиных шкур со слипшейся от грязи шерстью, на других потускневшая и заляпанная грязью богатая ткань чередовалась с большими кусками мешковины. Зажигались огни, отражаясь красноватым глянцем на бородатых лицах солдат. Некоторые уже начинали готовить ужин. Одни сдирали шкуру с только что убитых двух кабанов и трех баранов, Другие вешали огромные котлы на пики, составленные в козлы, а в это время третья группа выкатывала бочку из покинутого дома. Казалось странным, что ни один дом маленького предместья еще не горел.
Застывший взгляд Катрин остановился на нескольких всадниках, неподвижно стоявших по другую сторону рва и смотревших на стену. Один из них, самый старый, опережал остальных на несколько шагов. Узнав хозяйку, он начал ухмыляться.
— Что же вы, госпожа Катрин! — крикнул он. — Вот каково ваше гостеприимство? Почему, приехав к вам с моими сыновьями как добрые друзья, мы находим ворота запертыми и на стенах вашу деревенщину?
— Беро д'Апшье! Добрые друзья не приезжают с бандой, которая грабит, сжигает и убивает. Открывшись для вас и ваших сыновей, ворота Монсальви останутся закрытыми для ваших солдафонов. Хоть раз будьте откровенны: зачем вы приехали сюда?
Человек начал смеяться, и Катрин подумала, что Жеводанский волк не зря получил свое прозвище. Она решила что волки могли бы обидеться такому сравнению. Несмотря на свой возраст, длинные конные переезды, тяжелую посадку в седле и ссутулившуюся спину, он обладал еще медвежьей силой. Грузный, на своем боевом коне, Беро был больше похож на бандита, чем на сеньора из хорошего рода, каким на самом деле являлся. Открытое забрало его шлема позволяло видеть его костистое лицо, длинный подбородок, заросший серой щетиной, придававшей почтенному отцу семейства Апшье вид старой рыси. Неопределенного цвета никогда не мигающие глаза, глубоко сидящие в орбитах, багровое лицо, покрытое грязью, как тонкой сеткой, и фиолетового оттенка отвисшая губа, обнажавшая скопление гнилых пеньков, — все это было отталкивающе уродливо.
За ним вытянулись в ряд трое других всадников: его сыновья и его бастард. Сыновья — Жан и Франсуа — казались помолодевшими копиями отца: та же страшная сила, те же лица хитрых волков, с горевшими как угли зрачками и полными губами цвета свежей крови. Бастард Гонне был плодом чудовищного преступления. Его мать, хрупкую монашку, изнасиловали в объятом пламенем монастыре, затем увезли в баронский замок, где она служила потехой до самой своей смерти. Там и родился Гонне, в котором были немного притушены дикие черты его сводных братьев. Его волосы были светлее, он был более тонок, более раскован, но хитрость, как маска, приклеилась к тонким чертам, а в его бледных глазах тускло мерцал серо-зеленый отблеск болотной тины. Он был без каски, и его светлые волосы развевались на вечернем ветру. Он не носил шпаги, так как не был царем, но с луки его седла свешивались топор лесоруба и… только что отрезанная человеческая голова, на которую Катрин не решалась смотреть из боязни узнать знакомые черты. Так как ответа не последовало, она повторила вопрос более твердо:
— Я жду! Зачем вы приехали в мой дом?
Старик засмеялся, вытер влажный нос раструбом перчатки и, разинув рот, прокричал:
— Проезда, милая дама, только проезда! Разве вы не госпожа и не хранительница дороги, ведущей на Антреиг и Конк? Каждый день путешественники едут через Монсальви и платят дорожную пошлину. Почему вы нам отказываете?
— Да, путешественники проезжают, правда, днем, а не ночью, но вооруженное войско никогда не получит разрешение проехать через наш город. Если вам нужно в Антрейр, можете ехать долиной.
— Чтобы переломать кости наших лошадей? Покорно благодарю! Мы предпочитаем проехать через Монсальви…
— Только проехать? — спросил аббат.
— А может быть, и остановиться немного. Мы выдохлись, умираем от голода, а время года суровое. Вы что же, не можете оказать должный прием христианам?
— У христиан не бывает такой поклажи, — крикнула хозяйка замка, указывая пальцем на чудовищный трофей Гонне. — Так что поезжайте своей дорогой, Беро д'Апшье, или, что еще лучше, возвращайтесь, откуда приехали. Правда, на этом пути нечего уже грабить и жечь!
— Да, мало что осталось, — подтвердил Беро. — И это весь ваш прием, госпожа Катрин? Еще совсем недавно ваш супруг принимал нас намного лучше.
— Ваш сегодняшний визит доказывает, что он был не прав. Уезжайте, Монсальви не открывает ворот, когда сеньора нет дома. И вы это отлично знали, в противном случае вас не было бы здесь, не так ли?
Хитрый огонек вспыхнул в глазах Беро.
— Конечно же, мы это знаем. За вашими стенами больше нет никого, кроме монахов, стариков и детей. Вам нужны мужчины, и я предлагаю вам свое покровительство.
Вокруг Катрин поднялся сильный ропот. Народ Монсальви, до сих пор молча и внимательно следивший за разговором, начал показывать зубы. Насмешливый голос кумушки бросил со стены:
— Посмотрись в зеркало, Беро! Уж не принимаешь ли ты себя за юнца? У нас еще остались мужчины получше и половчее тебя! А твое покровительство…
Продолжение этой фразы в устах Гоберты вызвало улыбку у Катрин и рев восторга у ее окружения, разразившегося разными шутками и ругательствами, которые аббат тщетно старался прекратить. Люди Монсальви ненавидели волка Жеводана еще больше, чем боялись его, а вид отрезанной головы, кровь из которой стекала на ноги лошади Гонне, усиливала их ярость. Сжимались кулаки, и уже несколько камней полетело в сторону четверых неподвижных всадников. А один из камней, брошенный чьей-то уверенной рукой, попал в стальной шлем Жана, изрыгнувшего проклятие. Старый Беро поднялся на стременах и в бешеной злой» выдал истинные причины своего нашествия.
— И все-таки я войду к вам, вы, орущие свиньи, и перережу вас всех в вашем свинарнике. Я хочу этот город, и я его получу, как получу тебя, бургундская шлюха! А когда этот напыщенный осел Арно вернется из своих военных прогулок, он найдет ворота запертыми, а свою жену — в моей кровати! Если только она мне еще будет нужна после того как пройдется по рукам моих людей! Ты спрашивала, что мне здесь нужно, Катрин? Я тебе отвечу: сначала твое золото, а потом ты сама!
Одним движением мадам де Монсальви восстановила тишину в возмущенно роптавшей толпе. Казалось, что оскорбления мародера ее не достигли.
— Мое золото, говоришь ты? Какое золото?
— Ладно, моя красавица, не строй из себя невинность! Большой неосторожностью был тот ваш праздник по случаю крестин твоей дочери Изабеллы. Конечно, великолепно было принять
— Я собирался за вами послать, госпожа Катрин, — прошептал он быстро. — Я попытался начать переговоры, но эти люди хотят говорить только с вами.
— Тогда я буду говорить. Хотя у меня совершенно нет надежды быть услышанной.
Опершись руками на стену у зубца, она подалась вперед… По всему спуску, бежавшему от Пью-де-л'Арбр и упиравшемуся в стены Монсальви, копошились люди. Значительное, но разрозненное войско сеньоров д'Апшье уже разбивало лагерь. На опушке леса на нескольких туазах натягивались палатки. Одни сооружались из грубых козлиных шкур со слипшейся от грязи шерстью, на других потускневшая и заляпанная грязью богатая ткань чередовалась с большими кусками мешковины. Зажигались огни, отражаясь красноватым глянцем на бородатых лицах солдат. Некоторые уже начинали готовить ужин. Одни сдирали шкуру с только что убитых двух кабанов и трех баранов, Другие вешали огромные котлы на пики, составленные в козлы, а в это время третья группа выкатывала бочку из покинутого дома. Казалось странным, что ни один дом маленького предместья еще не горел.
Застывший взгляд Катрин остановился на нескольких всадниках, неподвижно стоявших по другую сторону рва и смотревших на стену. Один из них, самый старый, опережал остальных на несколько шагов. Узнав хозяйку, он начал ухмыляться.
— Что же вы, госпожа Катрин! — крикнул он. — Вот каково ваше гостеприимство? Почему, приехав к вам с моими сыновьями как добрые друзья, мы находим ворота запертыми и на стенах вашу деревенщину?
— Беро д'Апшье! Добрые друзья не приезжают с бандой, которая грабит, сжигает и убивает. Открывшись для вас и ваших сыновей, ворота Монсальви останутся закрытыми для ваших солдафонов. Хоть раз будьте откровенны: зачем вы приехали сюда?
Человек начал смеяться, и Катрин подумала, что Жеводанский волк не зря получил свое прозвище. Она решила что волки могли бы обидеться такому сравнению. Несмотря на свой возраст, длинные конные переезды, тяжелую посадку в седле и ссутулившуюся спину, он обладал еще медвежьей силой. Грузный, на своем боевом коне, Беро был больше похож на бандита, чем на сеньора из хорошего рода, каким на самом деле являлся. Открытое забрало его шлема позволяло видеть его костистое лицо, длинный подбородок, заросший серой щетиной, придававшей почтенному отцу семейства Апшье вид старой рыси. Неопределенного цвета никогда не мигающие глаза, глубоко сидящие в орбитах, багровое лицо, покрытое грязью, как тонкой сеткой, и фиолетового оттенка отвисшая губа, обнажавшая скопление гнилых пеньков, — все это было отталкивающе уродливо.
За ним вытянулись в ряд трое других всадников: его сыновья и его бастард. Сыновья — Жан и Франсуа — казались помолодевшими копиями отца: та же страшная сила, те же лица хитрых волков, с горевшими как угли зрачками и полными губами цвета свежей крови. Бастард Гонне был плодом чудовищного преступления. Его мать, хрупкую монашку, изнасиловали в объятом пламенем монастыре, затем увезли в баронский замок, где она служила потехой до самой своей смерти. Там и родился Гонне, в котором были немного притушены дикие черты его сводных братьев. Его волосы были светлее, он был более тонок, более раскован, но хитрость, как маска, приклеилась к тонким чертам, а в его бледных глазах тускло мерцал серо-зеленый отблеск болотной тины. Он был без каски, и его светлые волосы развевались на вечернем ветру. Он не носил шпаги, так как не был царем, но с луки его седла свешивались топор лесоруба и… только что отрезанная человеческая голова, на которую Катрин не решалась смотреть из боязни узнать знакомые черты. Так как ответа не последовало, она повторила вопрос более твердо:
— Я жду! Зачем вы приехали в мой дом?
Старик засмеялся, вытер влажный нос раструбом перчатки и, разинув рот, прокричал:
— Проезда, милая дама, только проезда! Разве вы не госпожа и не хранительница дороги, ведущей на Антреиг и Конк? Каждый день путешественники едут через Монсальви и платят дорожную пошлину. Почему вы нам отказываете?
— Да, путешественники проезжают, правда, днем, а не ночью, но вооруженное войско никогда не получит разрешение проехать через наш город. Если вам нужно в Антрейр, можете ехать долиной.
— Чтобы переломать кости наших лошадей? Покорно благодарю! Мы предпочитаем проехать через Монсальви…
— Только проехать? — спросил аббат.
— А может быть, и остановиться немного. Мы выдохлись, умираем от голода, а время года суровое. Вы что же, не можете оказать должный прием христианам?
— У христиан не бывает такой поклажи, — крикнула хозяйка замка, указывая пальцем на чудовищный трофей Гонне. — Так что поезжайте своей дорогой, Беро д'Апшье, или, что еще лучше, возвращайтесь, откуда приехали. Правда, на этом пути нечего уже грабить и жечь!
— Да, мало что осталось, — подтвердил Беро. — И это весь ваш прием, госпожа Катрин? Еще совсем недавно ваш супруг принимал нас намного лучше.
— Ваш сегодняшний визит доказывает, что он был не прав. Уезжайте, Монсальви не открывает ворот, когда сеньора нет дома. И вы это отлично знали, в противном случае вас не было бы здесь, не так ли?
Хитрый огонек вспыхнул в глазах Беро.
— Конечно же, мы это знаем. За вашими стенами больше нет никого, кроме монахов, стариков и детей. Вам нужны мужчины, и я предлагаю вам свое покровительство.
Вокруг Катрин поднялся сильный ропот. Народ Монсальви, до сих пор молча и внимательно следивший за разговором, начал показывать зубы. Насмешливый голос кумушки бросил со стены:
— Посмотрись в зеркало, Беро! Уж не принимаешь ли ты себя за юнца? У нас еще остались мужчины получше и половчее тебя! А твое покровительство…
Продолжение этой фразы в устах Гоберты вызвало улыбку у Катрин и рев восторга у ее окружения, разразившегося разными шутками и ругательствами, которые аббат тщетно старался прекратить. Люди Монсальви ненавидели волка Жеводана еще больше, чем боялись его, а вид отрезанной головы, кровь из которой стекала на ноги лошади Гонне, усиливала их ярость. Сжимались кулаки, и уже несколько камней полетело в сторону четверых неподвижных всадников. А один из камней, брошенный чьей-то уверенной рукой, попал в стальной шлем Жана, изрыгнувшего проклятие. Старый Беро поднялся на стременах и в бешеной злой» выдал истинные причины своего нашествия.
— И все-таки я войду к вам, вы, орущие свиньи, и перережу вас всех в вашем свинарнике. Я хочу этот город, и я его получу, как получу тебя, бургундская шлюха! А когда этот напыщенный осел Арно вернется из своих военных прогулок, он найдет ворота запертыми, а свою жену — в моей кровати! Если только она мне еще будет нужна после того как пройдется по рукам моих людей! Ты спрашивала, что мне здесь нужно, Катрин? Я тебе отвечу: сначала твое золото, а потом ты сама!
Одним движением мадам де Монсальви восстановила тишину в возмущенно роптавшей толпе. Казалось, что оскорбления мародера ее не достигли.
— Мое золото, говоришь ты? Какое золото?
— Ладно, моя красавица, не строй из себя невинность! Большой неосторожностью был тот ваш праздник по случаю крестин твоей дочери Изабеллы. Конечно, великолепно было принять
Комментарии (0)
Скачать Java книгу»Серии романов
»Любовные романы
В библиотеку