Ж.Бенцони-Ловушка для Катрин.Катрин кн-6
взгляд на чулан, потом вернулась к кровати и обвила руками одну из колонн.
— Я не могу! Я не могу уйти! — запинаясь, проговорила она. — Я хочу остаться с ним до конца. А вы уходите! Беранже в опасности. Когда он уйдет, Дворянчик не сможет меня принудить.
— Ты полагаешь? — спросил сурово Ландри. — Ты говоришь, что хочешь остаться до конца? До конца чего?
— Его жизни…
— Он еще не умер и, может быть, не умрет еще и завтра. Какова, ты думаешь, будет реакция Дворянчика, когда он увидит, что мальчики сбежали? Он подвергнет тебя пытке?.. Ничуть! Этот дьявол пострашнее! Твой муж, несмотря на все его раны, заменит Беранже! Ты чувствуешь себя достаточно сильной, чтобы видеть, как его положат на каминную решетку?
Она не смогла удержать вырвавшийся крик:
— Нет!… И добавила тише:
— ..Он не осмелится. Это ведь его брат по оружию!
— Несчастная дура! Ты еще ничему не научилась! Перед огромным замком госпожи Эрменгарды человек такого сорта не поколеблется в выборе. Я не уверен, что в этом красавце демоне вообще есть человеческие чувства! Но если ты найдешь в себе смелость подвергнуть риску…
Катрин склонила голову и отпустила колонну. У нее не было сил отвечать, и она отрицательно покачала головой. Она была побеждена. Ландри был прав: ей надо уходить с, остальными, оставив позади себя того, кого она любила, не имея даже возможности узнать, что с ним станет. Не она примет его последний вздох, или в том случае, если Бог окажет не правдоподобную милость, не она встретит его первый взгляд…
Так страшно было ее горе, так тяжело на сердце, что она не могла не поддаться искушению сделать последнее усилие.
— Кто уверит меня в том, что они не убьют его, когда мы уйдем? Я не хочу оставлять его одного, Ландри… я не могу бросить его без защиты на руках этих животных!
— Он будет не один: я остаюсь.
— Ты сошел с ума. Они тебя разорвут.
— Не думаю! Этот юноша, у которого так хорошо подвешен язык, заткнет мне рот и хорошенько меня свяжет с помощью разорванных занавесок. И даже может слегка оглушить, чтобы все выглядело более правдоподобным. Остальное касается меня одного.
Готье и Беранже, торопясь поскорее перейти к делу, снимали занавески, рвали их на длинные полосы и скручивали наподобие веревки.
Довольно быстро монах был основательно связан, в то время как Катрин растерянно смотрела на них, не решаясь помочь им.
Она взяла руку мужа и прижала к груди. Она была горячая, эта рука, но все еще живая, и в ней тяжело билась кровь человека, которого она любила. Она встала на колени, приложила к этой руке свою влажную щеку, потом дрожащие губы. Она знала, что через мгновение его больше не увидит, что не может противиться неумолимому ходу судьбы, что этот взгляд, эта ласка будут последними…
— Моя любовь… — прошептала она… — Я бы так хотела остаться с тобой… до самой могилы. Я бы так хотела тоже умереть! Но есть малыши, наши малыши… Они во мне нуждаются, ты знаешь. Я должна вернуться туда… к нам домой… ради них… Я должна уйти… оставить тебя, моя любовь…
Она закрыла лицо руками, безумно желая умереть здесь, в эту секунду и никогда больше не подниматься.
— Госпожа Катрин, — раздался хриплый голос Готье, — надо уходить, мы готовы.
Она посмотрела на них. В их глазах была растерянность и вместе с тем отчаянная решимость.
Ландри, крепко связанный, все еще стоял, и его рот был еще свободен.
— Я хочу попрощаться с тобой до того, как мне заткнут рот, — сказал «он мягко. — Не сомневайся, Катрин! Иди без боязни по дороге, которая тебя ожидает. Ты хорошо знаешь, что я твой брат и что я, тебя всегда нежно любил.
Тогда она бросилась на шею монаха, отчаянно стиснула его в объятиях и несколько раз поцеловала.
— Побереги себя, мой Ландри, — всхлипнула она. — Последи за ним и, моли Бога, чтобы он сжалился над нами…
— Быстрее! — заторопил Ландри, не желая поддаваться эмоциям. — Нельзя терять времени. Теперь кляп… потом удар табуретом. Но постарайся не убить меня, юноша! Я буду молиться за вас всех. Прощай, Катрин…
Мгновение спустя монах, которого звали Ландри Пигас, лежал распростертым на полу, умело оглушенный Готье. Капелька крови блестела на его выбритой макушке.
— У него будет огромная шишка, — констатировал молодой человек, — но он нормально дышит. Теперь бежим.
Почти силой оторвав Катрин от неподвижного тела ее мужа, к которому она вернулась, он потащил ее к чулану.
Последнее, что видела она, был профиль Арно который, как ей показалось, навсегда застыл под окровавленными бинтами…
Долгая ночь кончилась. Когда поднялся день над большими окрестными лесами и раздались хриплые голоса петухов, небо, в котором светились запоздалые звезды, стало серо-голубым, потом сиренево-розовым. Торжествующая заря предвещала прекрасный день, и трое беглецов, лежа под кустами ежевики и кизила, смотрели, как светлеет небо…
Они были измучены, продрогли от холода в мокрой одежде в предрассветной свежести.
Переправа через реку была тяжелой из-за быстрого течения; не менее тяжело было взбираться на пригорок замка. Подойдя к подножию величественных стен, они бросились в кустарник как в спасительную гавань. Они были невидимы, почти в безопасности. И все же с нетерпением ждали, пока наконец для них откроется замок.
Деревня внизу казалась совсем маленькой. Среди крыш Катрин удавалось различить дом, где лежал ее муж, которого она покинула.
Дышал ли он, или уже смерть, которая так ловко проскальзывает в утомленные тела больных в часы раннего утра, сделала свое дело? Пришел ли в себя Ландри? Обнаружили ли их бегство?
Деревня была спокойна, даже слишком. На площади несколько солдат направлялись к фонтану умыться. Другие, уже вооруженные, шли будить часовых. Легкий дымок вился из трубы дома нотариуса…
У своей щеки Катрин почувствовала дыхание Беранже и увидела, что паж тоже смотрел на деревню, и в глазах его были слезы.
Взволнованная, она спросила:
— Вы плачете, Беранже?
Он повернул к ней усталое лицо. За несколько дней Беранже постарел, хотя ему было четырнадцать лет.
— Мессир Арно… — прошептал он. — Увидим ли мы его когда-нибудь? Сжалится ли над нами Бог?
— Мы? Вы все еще хотите ему служить… после того, что видели?
— Да! Из-за вас, госпожа Катрин. Вы его так любите. И все же согласились из-за меня его покинуть, не зная даже, выживет ли он.
— Это не из-за вас, Беранже. Дворянчик нашел бы какой-нибудь другой способ.
— Вы говорите это, чтобы я не так страдал, но я тоже виновен, ведь он мой сеньор, а я его покинул. Если он умрет… я вернусь к каноникам Сен-Проже и сделаюсь монахом.
Потребность Беранже в жертве, сделка, которую он хотел заключить с Богом, до глубины души тронули Катрин. Она осторожно повернула голову и дотронулась губами мокрой щеки пажа.
— Не говорите глупостей, Беранже! Вы не созданы для монастыря…
Но что-то сжало ей сердце. Ландри тоже не был создан для монастыря, когда в возрасте Беранже… Зов Неба выбирает иногда странных людей… Однако она знала, что Беранже ее не услышит. Он только хотел заплатить: постричься в монахи, чтобы искупить одинокую смерть своего сеньора…
Она посмотрела на небо, ставшее прекрасным и чистым, таким ясным, что,
— Я не могу! Я не могу уйти! — запинаясь, проговорила она. — Я хочу остаться с ним до конца. А вы уходите! Беранже в опасности. Когда он уйдет, Дворянчик не сможет меня принудить.
— Ты полагаешь? — спросил сурово Ландри. — Ты говоришь, что хочешь остаться до конца? До конца чего?
— Его жизни…
— Он еще не умер и, может быть, не умрет еще и завтра. Какова, ты думаешь, будет реакция Дворянчика, когда он увидит, что мальчики сбежали? Он подвергнет тебя пытке?.. Ничуть! Этот дьявол пострашнее! Твой муж, несмотря на все его раны, заменит Беранже! Ты чувствуешь себя достаточно сильной, чтобы видеть, как его положат на каминную решетку?
Она не смогла удержать вырвавшийся крик:
— Нет!… И добавила тише:
— ..Он не осмелится. Это ведь его брат по оружию!
— Несчастная дура! Ты еще ничему не научилась! Перед огромным замком госпожи Эрменгарды человек такого сорта не поколеблется в выборе. Я не уверен, что в этом красавце демоне вообще есть человеческие чувства! Но если ты найдешь в себе смелость подвергнуть риску…
Катрин склонила голову и отпустила колонну. У нее не было сил отвечать, и она отрицательно покачала головой. Она была побеждена. Ландри был прав: ей надо уходить с, остальными, оставив позади себя того, кого она любила, не имея даже возможности узнать, что с ним станет. Не она примет его последний вздох, или в том случае, если Бог окажет не правдоподобную милость, не она встретит его первый взгляд…
Так страшно было ее горе, так тяжело на сердце, что она не могла не поддаться искушению сделать последнее усилие.
— Кто уверит меня в том, что они не убьют его, когда мы уйдем? Я не хочу оставлять его одного, Ландри… я не могу бросить его без защиты на руках этих животных!
— Он будет не один: я остаюсь.
— Ты сошел с ума. Они тебя разорвут.
— Не думаю! Этот юноша, у которого так хорошо подвешен язык, заткнет мне рот и хорошенько меня свяжет с помощью разорванных занавесок. И даже может слегка оглушить, чтобы все выглядело более правдоподобным. Остальное касается меня одного.
Готье и Беранже, торопясь поскорее перейти к делу, снимали занавески, рвали их на длинные полосы и скручивали наподобие веревки.
Довольно быстро монах был основательно связан, в то время как Катрин растерянно смотрела на них, не решаясь помочь им.
Она взяла руку мужа и прижала к груди. Она была горячая, эта рука, но все еще живая, и в ней тяжело билась кровь человека, которого она любила. Она встала на колени, приложила к этой руке свою влажную щеку, потом дрожащие губы. Она знала, что через мгновение его больше не увидит, что не может противиться неумолимому ходу судьбы, что этот взгляд, эта ласка будут последними…
— Моя любовь… — прошептала она… — Я бы так хотела остаться с тобой… до самой могилы. Я бы так хотела тоже умереть! Но есть малыши, наши малыши… Они во мне нуждаются, ты знаешь. Я должна вернуться туда… к нам домой… ради них… Я должна уйти… оставить тебя, моя любовь…
Она закрыла лицо руками, безумно желая умереть здесь, в эту секунду и никогда больше не подниматься.
— Госпожа Катрин, — раздался хриплый голос Готье, — надо уходить, мы готовы.
Она посмотрела на них. В их глазах была растерянность и вместе с тем отчаянная решимость.
Ландри, крепко связанный, все еще стоял, и его рот был еще свободен.
— Я хочу попрощаться с тобой до того, как мне заткнут рот, — сказал «он мягко. — Не сомневайся, Катрин! Иди без боязни по дороге, которая тебя ожидает. Ты хорошо знаешь, что я твой брат и что я, тебя всегда нежно любил.
Тогда она бросилась на шею монаха, отчаянно стиснула его в объятиях и несколько раз поцеловала.
— Побереги себя, мой Ландри, — всхлипнула она. — Последи за ним и, моли Бога, чтобы он сжалился над нами…
— Быстрее! — заторопил Ландри, не желая поддаваться эмоциям. — Нельзя терять времени. Теперь кляп… потом удар табуретом. Но постарайся не убить меня, юноша! Я буду молиться за вас всех. Прощай, Катрин…
Мгновение спустя монах, которого звали Ландри Пигас, лежал распростертым на полу, умело оглушенный Готье. Капелька крови блестела на его выбритой макушке.
— У него будет огромная шишка, — констатировал молодой человек, — но он нормально дышит. Теперь бежим.
Почти силой оторвав Катрин от неподвижного тела ее мужа, к которому она вернулась, он потащил ее к чулану.
Последнее, что видела она, был профиль Арно который, как ей показалось, навсегда застыл под окровавленными бинтами…
Долгая ночь кончилась. Когда поднялся день над большими окрестными лесами и раздались хриплые голоса петухов, небо, в котором светились запоздалые звезды, стало серо-голубым, потом сиренево-розовым. Торжествующая заря предвещала прекрасный день, и трое беглецов, лежа под кустами ежевики и кизила, смотрели, как светлеет небо…
Они были измучены, продрогли от холода в мокрой одежде в предрассветной свежести.
Переправа через реку была тяжелой из-за быстрого течения; не менее тяжело было взбираться на пригорок замка. Подойдя к подножию величественных стен, они бросились в кустарник как в спасительную гавань. Они были невидимы, почти в безопасности. И все же с нетерпением ждали, пока наконец для них откроется замок.
Деревня внизу казалась совсем маленькой. Среди крыш Катрин удавалось различить дом, где лежал ее муж, которого она покинула.
Дышал ли он, или уже смерть, которая так ловко проскальзывает в утомленные тела больных в часы раннего утра, сделала свое дело? Пришел ли в себя Ландри? Обнаружили ли их бегство?
Деревня была спокойна, даже слишком. На площади несколько солдат направлялись к фонтану умыться. Другие, уже вооруженные, шли будить часовых. Легкий дымок вился из трубы дома нотариуса…
У своей щеки Катрин почувствовала дыхание Беранже и увидела, что паж тоже смотрел на деревню, и в глазах его были слезы.
Взволнованная, она спросила:
— Вы плачете, Беранже?
Он повернул к ней усталое лицо. За несколько дней Беранже постарел, хотя ему было четырнадцать лет.
— Мессир Арно… — прошептал он. — Увидим ли мы его когда-нибудь? Сжалится ли над нами Бог?
— Мы? Вы все еще хотите ему служить… после того, что видели?
— Да! Из-за вас, госпожа Катрин. Вы его так любите. И все же согласились из-за меня его покинуть, не зная даже, выживет ли он.
— Это не из-за вас, Беранже. Дворянчик нашел бы какой-нибудь другой способ.
— Вы говорите это, чтобы я не так страдал, но я тоже виновен, ведь он мой сеньор, а я его покинул. Если он умрет… я вернусь к каноникам Сен-Проже и сделаюсь монахом.
Потребность Беранже в жертве, сделка, которую он хотел заключить с Богом, до глубины души тронули Катрин. Она осторожно повернула голову и дотронулась губами мокрой щеки пажа.
— Не говорите глупостей, Беранже! Вы не созданы для монастыря…
Но что-то сжало ей сердце. Ландри тоже не был создан для монастыря, когда в возрасте Беранже… Зов Неба выбирает иногда странных людей… Однако она знала, что Беранже ее не услышит. Он только хотел заплатить: постричься в монахи, чтобы искупить одинокую смерть своего сеньора…
Она посмотрела на небо, ставшее прекрасным и чистым, таким ясным, что,
Комментарии (0)
Скачать Java книгу»Серии романов
»Любовные романы
В библиотеку