А.Бушков-Возвращение пираньи.кн-8
малейшего ущерба для родовой чести. А что до профилактики… Кто-то неплохо нас изучил и просчитал, дорогой адмирал. Ты не пойдешь бродить по редакциям бульварных листков, да и я тоже. Не из врожденного благородства души и высокой морали, а оттого, что собака никогда не научится мяукать. Не будем мы мяукать, это не наше. Циники мы, а не бляди, верно?
– Пожалуй что, – кивнул Мазур. – В конце-то концов, мы все это взяли…
– А почему мы не должны были брать? Я себя не ставлю чересчур высоко, но, по моему глубокому убеждению, мы столько лет рвали в клочья всех, на кого указывал хозяин, нимало не заботясь о целости собственной шкуры, что уж на такие-то мелочи имеем право, verdad? Особенно когда сто раз видели, как навешивают и более крупные звезды, и более яркие ордена на всякую сволочь… Такова моя нехитрая жизненная философия.
– Аналогично, – сказал Мазур. – Слушай, рассказал бы ты, наконец, за что у тебя «Дружба народов»? До сих пор любопытно…
– За заслуги перед отечеством, ясное дело, – сказал Кацуба. – Был я когда-то молодой и энергичный старлей, и приехал к нам в Союз нерушимый республик свободных один генералиссимус типа Папуаса, про которого тогда еще не было известно точно – станет он другом мирового соцлагеря или шатнется в объятия империализма. Ну, я был десятой спицей в колесе, опекали его бобры не мне, юному, чета. Вот только когда он ухитрился срубить хвосты и вместе с советником из ихнего посольства закатиться на хату к проституткам, куда довольно некстати нагрянула облава, – ну, представляешь застойные времена? – именно ваш покорный слуга эту хату вычислил и ухитрился выдернуть оттуда обоих папуасов под носом доблестной советской милиции. За коньячком эту историю кто-то изложил лично дорогому Леониду Ильичу, в те поры еще бодрому, без малейшего маразма. Ильич посмеялся и велел непременно отметить находчивого молодого товарища. Поскольку я возле генералиссимуса светился как исключительно штатское лицо – кажется, аспирант из «Лумумбы», уж точно и не помню, – то и отмечен был соответственно. Такова была моя первая награда… А того генералиссимуса, кстати, все-таки понесло в цепкие объятия мировой Антанты, по слухам, наше же ведомство ему и обеспечило нежданное самоубийство из четырех стволов… Ты что?
Мазур стоял, как вкопанный, его мимоходом толкали, он не обращал внимания. Нет, ему не почудилось, как решил было сгоряча, это и в самом деле были странствующие латиноамериканские певцы, Мазур таких не раз видел в Питере, а теперь вот кто-то из вагантов добрался до Арбата. Народец был невероятно живописный, в бахроме, нашитой всюду, где только возможно, в позвякивающих разноцветных бусах. Они ничуть не походили на тех музыкантов, что Мазур видел в Санта-Кроче, – а вот песня была знакомая, та самая «Малагуэна»:
Eres linda у hechicra, como el candor de una rosa, como el candor de una rosa…
Его пронзила боль. Он крепко зажмурился. Казалось, достаточно открыть глаза – и окажется в ночном саду, освещенном разноцветным огнями, под другими звездами, на другом конце света, и Ольга вновь будет смотреть в лицо – неотрывно, загадочно, покорно и властно. Вот только открыть глаза…
como el candor de una rosa, como el candor de una rosa…
Кажется, он застонал от этой невыносимой боли – Кацуба вдруг потряс за плечо, что-то встревоженно спросил, Мазур отмахнулся. И медленно открыл глаза.
Ничего не было – только морозная, смертная тоска.
И это последний из рассказов о Маугли, сказал Киплинг.
…И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их.
Ибо человек не знает своего времени.
Как рыбы попадаются в пагубную сеть,
И как птицы запутываются в силках,
Так сыны человеческие уловляются в
Бедственное время, когда оно неожиданно
Находит на них.
Екклезиаст, 9, 11-12
– Пожалуй что, – кивнул Мазур. – В конце-то концов, мы все это взяли…
– А почему мы не должны были брать? Я себя не ставлю чересчур высоко, но, по моему глубокому убеждению, мы столько лет рвали в клочья всех, на кого указывал хозяин, нимало не заботясь о целости собственной шкуры, что уж на такие-то мелочи имеем право, verdad? Особенно когда сто раз видели, как навешивают и более крупные звезды, и более яркие ордена на всякую сволочь… Такова моя нехитрая жизненная философия.
– Аналогично, – сказал Мазур. – Слушай, рассказал бы ты, наконец, за что у тебя «Дружба народов»? До сих пор любопытно…
– За заслуги перед отечеством, ясное дело, – сказал Кацуба. – Был я когда-то молодой и энергичный старлей, и приехал к нам в Союз нерушимый республик свободных один генералиссимус типа Папуаса, про которого тогда еще не было известно точно – станет он другом мирового соцлагеря или шатнется в объятия империализма. Ну, я был десятой спицей в колесе, опекали его бобры не мне, юному, чета. Вот только когда он ухитрился срубить хвосты и вместе с советником из ихнего посольства закатиться на хату к проституткам, куда довольно некстати нагрянула облава, – ну, представляешь застойные времена? – именно ваш покорный слуга эту хату вычислил и ухитрился выдернуть оттуда обоих папуасов под носом доблестной советской милиции. За коньячком эту историю кто-то изложил лично дорогому Леониду Ильичу, в те поры еще бодрому, без малейшего маразма. Ильич посмеялся и велел непременно отметить находчивого молодого товарища. Поскольку я возле генералиссимуса светился как исключительно штатское лицо – кажется, аспирант из «Лумумбы», уж точно и не помню, – то и отмечен был соответственно. Такова была моя первая награда… А того генералиссимуса, кстати, все-таки понесло в цепкие объятия мировой Антанты, по слухам, наше же ведомство ему и обеспечило нежданное самоубийство из четырех стволов… Ты что?
Мазур стоял, как вкопанный, его мимоходом толкали, он не обращал внимания. Нет, ему не почудилось, как решил было сгоряча, это и в самом деле были странствующие латиноамериканские певцы, Мазур таких не раз видел в Питере, а теперь вот кто-то из вагантов добрался до Арбата. Народец был невероятно живописный, в бахроме, нашитой всюду, где только возможно, в позвякивающих разноцветных бусах. Они ничуть не походили на тех музыкантов, что Мазур видел в Санта-Кроче, – а вот песня была знакомая, та самая «Малагуэна»:
Eres linda у hechicra, como el candor de una rosa, como el candor de una rosa…
Его пронзила боль. Он крепко зажмурился. Казалось, достаточно открыть глаза – и окажется в ночном саду, освещенном разноцветным огнями, под другими звездами, на другом конце света, и Ольга вновь будет смотреть в лицо – неотрывно, загадочно, покорно и властно. Вот только открыть глаза…
como el candor de una rosa, como el candor de una rosa…
Кажется, он застонал от этой невыносимой боли – Кацуба вдруг потряс за плечо, что-то встревоженно спросил, Мазур отмахнулся. И медленно открыл глаза.
Ничего не было – только морозная, смертная тоска.
И это последний из рассказов о Маугли, сказал Киплинг.
…И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их.
Ибо человек не знает своего времени.
Как рыбы попадаются в пагубную сеть,
И как птицы запутываются в силках,
Так сыны человеческие уловляются в
Бедственное время, когда оно неожиданно
Находит на них.
Екклезиаст, 9, 11-12
Комментарии (0)
Скачать Java книгу»Боевики
»Детективы и боевики
В библиотеку