А.Бушков-Пиранья против воров.кн-9
Распахнув дверь в «предбанник», Гвоздь с порога распорядился:
– Ну-ка, погуляйте на улице, оба!
Мордовороты интеллигентного вида сорвались с мест, словно уколотые шилом в известное место, бросились в зал, столкнувшись в двери. «Ну, одной заботой меньше, – облегченно подумал Мазур. – Вы, ребята, тут ни при чем, иначе придумали бы предлог, чтобы остаться или промедлить… Что ж, тылы, по крайней мере, не таят опасностей…»
– Заприте дверь, – сказала Лара, едва они вошли. Она сидела за столом, лицо у нее было напряженное, чужое, застывшее, и это, конечно, не игра – таким она, ручаться можно, никогда не занималась, все это происходило в уютном отдалении от нее и делалось чужими руками…
Мазур с превеликой охотой повернул рубчатую головку замка. «Только бы не автомат, – думал он, ощущая каждой клеточкой тела знакомое дикое напряжение. – Только бы не трещотка… Мне уже не тридцать, не сорок, и связки не те, и весь организм поизносился… Нет, по всем раскладам он будет один, с пистолетом… нет, наверняка с двумя, но это не меняет сути…»
– Садитесь, – сказала Лара. – Я вам сейчас все подробно объясню, нужно придумать, как из этого выпутаться…
Оба кресла стояли так, что им пришлось усесться спиной к той стене, за которой располагалась уютная квартирка, Ларочкин приют любви – а это, господа, давало кое-кому кое-какие возможности, и нешуточные…
– Ну? – нетерпеливо поторопил Гвоздь. – Что ты сидишь, как засватанная? Что случилось?
Когда ее рука на миг скрылась под столешницей, Мазур уже не сомневался, что там – кнопка. К тому же сидела она так, что в любом случае не оказалась бы на линии огня…
Пожалуй, он даже не услышал тихое шуршанье открывшейся потайной двери – почуял это тем самым звериным инстинктом, который в нем старательно воспитали мастера своего дела, тем самым инстинктом, что спасал его в самых неожиданных местах на глобусе…
И он прыгнул по всем правилам – отбросив кресло, спиной вперед, разворачиваясь в воздухе, выхватывая пистолет, дважды нажав нас пуск…
Мрачный человек Хлынов еще запрокидывался навзничь с парой аккуратных дырочек во лбу – а Мазур уже метнулся мимо него в проем отлично замаскированной потайной двери, поводя стволом вправо-влево, передвигаясь отточенными рывками, обежал квартиру. И, убедившись, что там больше никого нет, вернулся в кабинет.
Там ничего и не изменилось, в принципе. Лара сидела на прежнем месте, понемногу наливаясь бледностью, а Гвоздь, успевший вскочить, все же выхватить вопреки строжайшим указаниям Мазура пистолет, смотрел на лежащего Хлынова – в одной руке у того чернел «макарка», в другой – ухоженный наган.
Мазур медленно, демонстративно спрятал пистолет в кобуру, кивнул Гвоздю:
– Порядок, Фомич, убери пушку.
Он присел на корточки над трупом, проворно охлопал карманы и, заслоняя собственные руки спиной от Гвоздя, переправил во внутренний карман своего пиджака маленькую коробочку с видеокассетой – надо полагать, запечатлевшую его предосудительные утехи с Ларой. Тот самый крайне убедительный мотив, из-за коего Гвоздь со столичным генералом сцепились так яростно, что невзначай прикончили друг друга. Гвоздь, стало быть, узнал и рассвирепел, а столичный генерал, тоже не подарок, взялся за пушку, вот и пришили они друг друга…
Такова была задумка, к счастью, так и не претворенная в жизнь. Идеальный выход для Лары, идеальная возможность соскочить, развязаться. Никто из стаи не стал бы вдумчиво изучать ее моральный облик, мстить, преследовать. К чему? Стая весело и незамедлительно поделила бы наследство вожака, наподдав нашей безутешной вдове под зад коленкой – чему она, несомненно, была бы только рада, поскольку обрела бы желанную свободу, свой маленький бизнес…
Медленно выпрямившись, Мазур протянул:
– Лариса, ты представляешь – какая-то сволочь ухитрилась заснять вас вчера с милой Танечкой на той даче…
Она сорвалась, не выдержала напряжения. А может, и не сорвалась, может, вполне хладнокровно попыталась довести задумку до конца, только уже без сообщника. В руке у нее появился небольшой черный пистолет, дуло взмыло на уровень голов Мазура с Гвоздем, палец решительно потянул спуск…
И вместо выстрела раздался сухой металлический щелчок. Но не следовало усматривать в осечке какую-то мистику – попросту Мазур, навестив вчера посреди ночи этот кабинетик, отыскал в столе немецкую волыну и подпилил ударник – всего-то на пару миллиметров, но этого быль достаточно, чтобы боек не достиг капсюля…
– Фомич, забери у нее пушку, – сказал Мазур с безразличным видом. – Это, в конце концов, твоя баба, вот сам и разбирайся…
Она молчала, смертельно бледная – какие тут, к чертям, недомолвки, какие оправдания… Гвоздь надвинулся на нее, как бульдозер, Мазуру показалось, что сейчас хрястнет жуткий удар…
Нет, шантарский крестный Папа оказался на высоте. Он всего лишь выдернул у Лары пистолет из пальчиков, придавил ей ладонью плечо, заставив опуститься в кресло, обошел вокруг стола и сел. Не глядя на Мазура, спросил:
– Что там за Танечка, что там за дача?
Мазур взял видеокамеру, предусмотрительно поставленную на пол в уголке, уже сноровисто нажал пару кнопок:
– А вот, Фомич, это самое кино…
Гвоздь недолго смотрел на крохотный экранчик. Взвесив камеру на руке, запустил ее через всю комнату, и она смачно влепилась в стену. Что-то отлетело, дребезжа.
– Есть такая наука – генетика, – сказал Мазур. – Согласно генетике, у двух синеглазых родителей ни за что не может родиться кареглазый ребенок, – он старался говорить бесстрастно, холодно, прекрасно понимая, как унижен сейчас Гвоздь. – Но это все лирика – и кареглазое дите, и это… – он кивнул в сторону рассроченной камеры. – Главное, Фомич, совсем в другом. Это неправда, что брак по расчету самый крепкий – во всяком случае, не каждый… Она захотела соскочить, ты ей был больше не нужен. У нее появилось собственное дело, небольшое, но хлебное, ей хотелось, расправив крылышки, выпорхнуть на свободу… но при живом муже это было бы трудно проделать. Потому-то мы с тобой и должны были прикончить друг друга на этом самом месте. Она совершенно ни при чем. Ты просто-напросто из-за чего-то смертельно поссорился со своим московским генералом, и мы нашпиговали друг друга свинцом…
О кое-каких деталюшках – то есть о кассете, уютно пригревшейся во внутреннем кармане его пиджака – следовало все же промолчать. Трудно предсказать, как поведет себя Гвоздь, когда на него свалится еще и это. Благо Ларочка ни за что не станет упоминать о существовании кассеты – на ней и так много чего повисло…
– Я действительно в чем-то старомодный человек, Ларочка, – сказал Мазур устало. – Но это еще не значит, что я готов с ходу верить всякой ерунде, которую мне преподносит очаровательная женщина. До такого идиотства моя старомодность не простирается. Повидал кое-что. И предавали меня женщины, и убить пытались…
Она сидела с мертвым, бледным лицом. Как бы она ни была умна и коварна, сказать ей сейчас было попросту нечего… Не тот расклад.
Гвоздь медленно встал, навис над ней, и она шарахнулась, ожидая удара. Однако оскорбленный в лучших чувствах муженек всего лишь
– Ну-ка, погуляйте на улице, оба!
Мордовороты интеллигентного вида сорвались с мест, словно уколотые шилом в известное место, бросились в зал, столкнувшись в двери. «Ну, одной заботой меньше, – облегченно подумал Мазур. – Вы, ребята, тут ни при чем, иначе придумали бы предлог, чтобы остаться или промедлить… Что ж, тылы, по крайней мере, не таят опасностей…»
– Заприте дверь, – сказала Лара, едва они вошли. Она сидела за столом, лицо у нее было напряженное, чужое, застывшее, и это, конечно, не игра – таким она, ручаться можно, никогда не занималась, все это происходило в уютном отдалении от нее и делалось чужими руками…
Мазур с превеликой охотой повернул рубчатую головку замка. «Только бы не автомат, – думал он, ощущая каждой клеточкой тела знакомое дикое напряжение. – Только бы не трещотка… Мне уже не тридцать, не сорок, и связки не те, и весь организм поизносился… Нет, по всем раскладам он будет один, с пистолетом… нет, наверняка с двумя, но это не меняет сути…»
– Садитесь, – сказала Лара. – Я вам сейчас все подробно объясню, нужно придумать, как из этого выпутаться…
Оба кресла стояли так, что им пришлось усесться спиной к той стене, за которой располагалась уютная квартирка, Ларочкин приют любви – а это, господа, давало кое-кому кое-какие возможности, и нешуточные…
– Ну? – нетерпеливо поторопил Гвоздь. – Что ты сидишь, как засватанная? Что случилось?
Когда ее рука на миг скрылась под столешницей, Мазур уже не сомневался, что там – кнопка. К тому же сидела она так, что в любом случае не оказалась бы на линии огня…
Пожалуй, он даже не услышал тихое шуршанье открывшейся потайной двери – почуял это тем самым звериным инстинктом, который в нем старательно воспитали мастера своего дела, тем самым инстинктом, что спасал его в самых неожиданных местах на глобусе…
И он прыгнул по всем правилам – отбросив кресло, спиной вперед, разворачиваясь в воздухе, выхватывая пистолет, дважды нажав нас пуск…
Мрачный человек Хлынов еще запрокидывался навзничь с парой аккуратных дырочек во лбу – а Мазур уже метнулся мимо него в проем отлично замаскированной потайной двери, поводя стволом вправо-влево, передвигаясь отточенными рывками, обежал квартиру. И, убедившись, что там больше никого нет, вернулся в кабинет.
Там ничего и не изменилось, в принципе. Лара сидела на прежнем месте, понемногу наливаясь бледностью, а Гвоздь, успевший вскочить, все же выхватить вопреки строжайшим указаниям Мазура пистолет, смотрел на лежащего Хлынова – в одной руке у того чернел «макарка», в другой – ухоженный наган.
Мазур медленно, демонстративно спрятал пистолет в кобуру, кивнул Гвоздю:
– Порядок, Фомич, убери пушку.
Он присел на корточки над трупом, проворно охлопал карманы и, заслоняя собственные руки спиной от Гвоздя, переправил во внутренний карман своего пиджака маленькую коробочку с видеокассетой – надо полагать, запечатлевшую его предосудительные утехи с Ларой. Тот самый крайне убедительный мотив, из-за коего Гвоздь со столичным генералом сцепились так яростно, что невзначай прикончили друг друга. Гвоздь, стало быть, узнал и рассвирепел, а столичный генерал, тоже не подарок, взялся за пушку, вот и пришили они друг друга…
Такова была задумка, к счастью, так и не претворенная в жизнь. Идеальный выход для Лары, идеальная возможность соскочить, развязаться. Никто из стаи не стал бы вдумчиво изучать ее моральный облик, мстить, преследовать. К чему? Стая весело и незамедлительно поделила бы наследство вожака, наподдав нашей безутешной вдове под зад коленкой – чему она, несомненно, была бы только рада, поскольку обрела бы желанную свободу, свой маленький бизнес…
Медленно выпрямившись, Мазур протянул:
– Лариса, ты представляешь – какая-то сволочь ухитрилась заснять вас вчера с милой Танечкой на той даче…
Она сорвалась, не выдержала напряжения. А может, и не сорвалась, может, вполне хладнокровно попыталась довести задумку до конца, только уже без сообщника. В руке у нее появился небольшой черный пистолет, дуло взмыло на уровень голов Мазура с Гвоздем, палец решительно потянул спуск…
И вместо выстрела раздался сухой металлический щелчок. Но не следовало усматривать в осечке какую-то мистику – попросту Мазур, навестив вчера посреди ночи этот кабинетик, отыскал в столе немецкую волыну и подпилил ударник – всего-то на пару миллиметров, но этого быль достаточно, чтобы боек не достиг капсюля…
– Фомич, забери у нее пушку, – сказал Мазур с безразличным видом. – Это, в конце концов, твоя баба, вот сам и разбирайся…
Она молчала, смертельно бледная – какие тут, к чертям, недомолвки, какие оправдания… Гвоздь надвинулся на нее, как бульдозер, Мазуру показалось, что сейчас хрястнет жуткий удар…
Нет, шантарский крестный Папа оказался на высоте. Он всего лишь выдернул у Лары пистолет из пальчиков, придавил ей ладонью плечо, заставив опуститься в кресло, обошел вокруг стола и сел. Не глядя на Мазура, спросил:
– Что там за Танечка, что там за дача?
Мазур взял видеокамеру, предусмотрительно поставленную на пол в уголке, уже сноровисто нажал пару кнопок:
– А вот, Фомич, это самое кино…
Гвоздь недолго смотрел на крохотный экранчик. Взвесив камеру на руке, запустил ее через всю комнату, и она смачно влепилась в стену. Что-то отлетело, дребезжа.
– Есть такая наука – генетика, – сказал Мазур. – Согласно генетике, у двух синеглазых родителей ни за что не может родиться кареглазый ребенок, – он старался говорить бесстрастно, холодно, прекрасно понимая, как унижен сейчас Гвоздь. – Но это все лирика – и кареглазое дите, и это… – он кивнул в сторону рассроченной камеры. – Главное, Фомич, совсем в другом. Это неправда, что брак по расчету самый крепкий – во всяком случае, не каждый… Она захотела соскочить, ты ей был больше не нужен. У нее появилось собственное дело, небольшое, но хлебное, ей хотелось, расправив крылышки, выпорхнуть на свободу… но при живом муже это было бы трудно проделать. Потому-то мы с тобой и должны были прикончить друг друга на этом самом месте. Она совершенно ни при чем. Ты просто-напросто из-за чего-то смертельно поссорился со своим московским генералом, и мы нашпиговали друг друга свинцом…
О кое-каких деталюшках – то есть о кассете, уютно пригревшейся во внутреннем кармане его пиджака – следовало все же промолчать. Трудно предсказать, как поведет себя Гвоздь, когда на него свалится еще и это. Благо Ларочка ни за что не станет упоминать о существовании кассеты – на ней и так много чего повисло…
– Я действительно в чем-то старомодный человек, Ларочка, – сказал Мазур устало. – Но это еще не значит, что я готов с ходу верить всякой ерунде, которую мне преподносит очаровательная женщина. До такого идиотства моя старомодность не простирается. Повидал кое-что. И предавали меня женщины, и убить пытались…
Она сидела с мертвым, бледным лицом. Как бы она ни была умна и коварна, сказать ей сейчас было попросту нечего… Не тот расклад.
Гвоздь медленно встал, навис над ней, и она шарахнулась, ожидая удара. Однако оскорбленный в лучших чувствах муженек всего лишь
Комментарии (0)
Скачать Java книгу»Боевики
»Детективы и боевики
В библиотеку