Бушков-Пиранья.Охота на олигарха.кн-13
Посмотри в мои добрые усталые глаза и сам реши, пугаю я тебя или просто излагаю реальную перспективу... Ну, хрюкни что-нибудь, что ты молчишь, как засватанный?
Атаман встряхнул пленного за плечи:
— Не слышал? Тебе хрюкнуть разрешили... Однако еще какое-то время продолжалась немая сцена — глаза в глаза, полная неподвижность. А потом Мазур с радостью увидел, что сидевший напротив человек хрустнул. У Мазура, как-никак, был богатый опыт с субъектами и посерьезнее...
Он усмехнулся, бросил на стол ощетиненный шипами Метод Убеждения, встал, подошел к понурившемуся собеседнику, приобнял его за плечи и сказал задушевно:
— Вот и молодец, Павлючок. Жопа — она, знаешь ли, своя, не у чужого дядьки... Ажизнь и здоровье, братец ты мой, дороже любых бабок. Ну, давай прикидывать. Ильхану ты должен четыреста. Мне, соответственно, двести: извини, но я, аспид морской, с таким процентом работаю. Не с Ильхана же, и без того немалый моральный ущерб потерпевшего, мне проценты снимать? Да, вот еще. Сейчас мы в темпе прикинем все мои технические расходы на операцию, и ты мне их тоже возместишь, как миленький. В конце концов, на тебя ж потрачено... Возражения есть? Лысый, сидевший с потерянным и скорбным видом, мотнул головой, уставясь в пол. Судя по всему, он окончательно смирился с денежной карой. Усмехнувшись без всякого сочувствия, Мазур отошел к стене, постучал по ней кулаком и громко позвал:
— Патрикеич, зайди! Технические вопросы пора решать!
Почти моментально объявился человек, абсолютно не гармонировавший с простецкой деревенской комнаткой, клеенкой на столе, вырезанными из журналов репродукциями на стенах и мебелишкой времен хрущевского волюнтаризма: молодой, лет двадцати пяти, в элегантнейшем костюме, сером в полосочку, стильном галстуке, узеньких очечках и, в завершение всего, с ноутбуком под мышкой. Мазур похлопал лысого по плечу:
— Знакомься, Павлуша. Я человек простой, только и умею, что глотки резать и ноги ломать, а это вот — адвокат. Настоящий, по всем правилам лицензированный, имеющий, так сказать, хождение. Патрикеевичем он прозывается не от имени или там фамилии, а исключительно в честь сказочного персонажа Лисы Патрикеевны — потому как востер, несмотря на младые годы, до невозможности. Вы, надеюсь, сработаетесь... Крючкотворствуй, Патрикеич, тебе и параграфы в руки...
Молодой человек, вежливо поклонившись, сел на место Мазура, привычно раскрыл ноутбук, включил и, уставясь на лысого, самым что ни на есть непринужденным тоном начал:
— Давайте вместе посмотрим, господин Кузаев, как проще и быстрее произвести платежи...
Лысый кивнул, покорно и отрешенно. Все было в ажуре.
Глава вторая
Вокруг совести
— Ну, я пошла? — сказала молодая супружница, подхватывая со столика ключи от машины.
— Отставить, — сказал Мазур командным голосом, в котором звучал металл. — Кругом.
Нина — уже имевшая некоторое представление о муштре — проворно крутанулась на каблучках и даже с озорным видом попыталась принять подобие стойки «смирно», что ей по недостатку опыта, конечно же, не удалось. Нетерпеливо переступила с ноги на ногу, выжидательно улыбаясь.
Мазур подошел вплотную, взял ее за подбородок и спросил:
— Ты что видишь в моих глазах?
Она присмотрелась, хмыкнула:
— Сексуальное вожделение? Так бы сразу и сказал, а то я сногсшибательный макияж полчаса наводила, как дура...
— Ответ неверный, — сказал Мазур, не выпуская подбородка. — В глазах у меня пытливый вопрос и некоторое беспокойство... Касаемо твоих вечерних поездок.
— Ну, Мазур! — возмущенно завопила она. — Ну что ты, как Отелло? Чем тебе еще поклясться, что я — вернейшая жена?
— Не передергивай, — сказал Мазур. — Если бы ты мне изменила, я бы утешал себя тем, что изменила ты мужу, а не Отечеству... — Он стойко выдержал возмущенный взгляд и негодующее фырканье. Продолжал уже совершенно серьезно: — Ты не передергивай, радость моя. Касаемо этого я тебе вполне верю. Я не о том. Просто возникли два насущных вопроса. Первый: не слишком ли часто мы шастаем в казино? Ты пойми, казино ж не для того задумано и устроено, чтобы всякий, кто с улицы придет, кучу денег выигрывал...
— И вовсе не часто. Как ты любишь выражаться, в плепорцию.
— Пять раз за прошлую неделю — это уже не плепорция. Это тенденция, однако. Денег мне не жалко, милая, но ведь люди на этой почве форменным образом умом повертываются.
Она опустила глаза, всхлипнула в преувеличенном раскаянии:
— Ну честное слово, адмирал, постараюсь отвыкнуть.
— А сегодня куда?
— Ну... На часок.
— А если на слове поймаю?
— Изволь, — сказала Нина. — Зайду и ровно через час выйду, какая бы пруха или непруха ни шла... Честно. А второй вопрос какой?
— Не слишком ли часто ты за руль садишься поддавши?
— Так ведь самую чуточку. Для куражу. Никогда не переходя тот рубеж, где все можно уладить сотней баксов...
— А вот тут придется перейти на трезвый образ жизни.
— Это что, семейная сцена? — с любопытством спросила Нина.
— Это сеанс воспитания, — сказал Мазур. — Нет, серьезно. Я ведь искренне за тебя беспокоюсь, золото мое, я хочу с тобой прожить долгую и счастливую жизнь. Черт с ней, с рулеткой, не так уж это, может, и страшно персонально для тебя — но вот за руль садиться я бы тебя категорически попросил трезвой. Иначе права в кусочки изрежу собственными руками, а Патрикеич постарается, чтобы новых ты в жизни не получила...
Нина глянула строптиво:
— Ты лучше постарайся, чтобы твой Патрикеич меня по заднице не гладил.
— Тьфу ты, — сказал Мазур, — Опять?
— Ну да. Не далее, как сегодня, я, как-никак, верная жена, мне неприятно, в конце концов...
— Будет ему втык, — сказал Мазур. — Молодой еще, ветер в голове. А поскольку нужен он мне, под асфальт не закатаешь... Я с ним точно поговорю... Но вот от вопроса алкоголя за рулем ты уж, будь добра, под этим предлогом не увиливай. Я серьезно говорил.
— Я понимаю, — сказала Нина. — Но что я могу поделать, если во мне чертики играют?
— Гнать надо чертиков... — проворчал Мазур.
— Я исправлюсь, честно...
Она стояла перед Мазуром в неумелом подражании стойке «смирно», с видом мнимого раскаяния, вся из себя очаровательная, стильная и благоухающая, и сердиться на нее совершенно не хотелось, а хотелось уволочь в спальню и что-нибудь этакое прилежно сотворить.
— Ладно, — проворчал он, потеряв суровость, — в общем, смотри у меня...
— Слушаюсь, адмирал! Будет непременно учтено, адмирал!
Нина чмокнула его в щеку и выпорхнула за дверь — есть сильные подозрения, так и не принявшая нравоучения всерьез.
— Другое поколение, мать вашу... — громко сообщил Мазур захлопнувшейся двери и развернулся, чтобы уйти.
Звонок мелодично замяукал.
— Забыла что-нибудь? — спросил Мазур, проворно приоткрывая дверь. — Тьфу ты... Какие люди, сколько зим! Прошу!
Он проворно посторонился, и Коля Триколенко, он же Морской Змей (для крайне ограниченного круга лиц, поголовно опутанного целой паутиной грозных подписок о неразглашении) прошел в прихожую. Сказал без выражения:
— Супругу твою на лестнице встретил, летела куда-то беззаботно. Очаровательное все же создание, везет тебе...
— А чего ж, — сказал Мазур
Атаман встряхнул пленного за плечи:
— Не слышал? Тебе хрюкнуть разрешили... Однако еще какое-то время продолжалась немая сцена — глаза в глаза, полная неподвижность. А потом Мазур с радостью увидел, что сидевший напротив человек хрустнул. У Мазура, как-никак, был богатый опыт с субъектами и посерьезнее...
Он усмехнулся, бросил на стол ощетиненный шипами Метод Убеждения, встал, подошел к понурившемуся собеседнику, приобнял его за плечи и сказал задушевно:
— Вот и молодец, Павлючок. Жопа — она, знаешь ли, своя, не у чужого дядьки... Ажизнь и здоровье, братец ты мой, дороже любых бабок. Ну, давай прикидывать. Ильхану ты должен четыреста. Мне, соответственно, двести: извини, но я, аспид морской, с таким процентом работаю. Не с Ильхана же, и без того немалый моральный ущерб потерпевшего, мне проценты снимать? Да, вот еще. Сейчас мы в темпе прикинем все мои технические расходы на операцию, и ты мне их тоже возместишь, как миленький. В конце концов, на тебя ж потрачено... Возражения есть? Лысый, сидевший с потерянным и скорбным видом, мотнул головой, уставясь в пол. Судя по всему, он окончательно смирился с денежной карой. Усмехнувшись без всякого сочувствия, Мазур отошел к стене, постучал по ней кулаком и громко позвал:
— Патрикеич, зайди! Технические вопросы пора решать!
Почти моментально объявился человек, абсолютно не гармонировавший с простецкой деревенской комнаткой, клеенкой на столе, вырезанными из журналов репродукциями на стенах и мебелишкой времен хрущевского волюнтаризма: молодой, лет двадцати пяти, в элегантнейшем костюме, сером в полосочку, стильном галстуке, узеньких очечках и, в завершение всего, с ноутбуком под мышкой. Мазур похлопал лысого по плечу:
— Знакомься, Павлуша. Я человек простой, только и умею, что глотки резать и ноги ломать, а это вот — адвокат. Настоящий, по всем правилам лицензированный, имеющий, так сказать, хождение. Патрикеевичем он прозывается не от имени или там фамилии, а исключительно в честь сказочного персонажа Лисы Патрикеевны — потому как востер, несмотря на младые годы, до невозможности. Вы, надеюсь, сработаетесь... Крючкотворствуй, Патрикеич, тебе и параграфы в руки...
Молодой человек, вежливо поклонившись, сел на место Мазура, привычно раскрыл ноутбук, включил и, уставясь на лысого, самым что ни на есть непринужденным тоном начал:
— Давайте вместе посмотрим, господин Кузаев, как проще и быстрее произвести платежи...
Лысый кивнул, покорно и отрешенно. Все было в ажуре.
Глава вторая
Вокруг совести
— Ну, я пошла? — сказала молодая супружница, подхватывая со столика ключи от машины.
— Отставить, — сказал Мазур командным голосом, в котором звучал металл. — Кругом.
Нина — уже имевшая некоторое представление о муштре — проворно крутанулась на каблучках и даже с озорным видом попыталась принять подобие стойки «смирно», что ей по недостатку опыта, конечно же, не удалось. Нетерпеливо переступила с ноги на ногу, выжидательно улыбаясь.
Мазур подошел вплотную, взял ее за подбородок и спросил:
— Ты что видишь в моих глазах?
Она присмотрелась, хмыкнула:
— Сексуальное вожделение? Так бы сразу и сказал, а то я сногсшибательный макияж полчаса наводила, как дура...
— Ответ неверный, — сказал Мазур, не выпуская подбородка. — В глазах у меня пытливый вопрос и некоторое беспокойство... Касаемо твоих вечерних поездок.
— Ну, Мазур! — возмущенно завопила она. — Ну что ты, как Отелло? Чем тебе еще поклясться, что я — вернейшая жена?
— Не передергивай, — сказал Мазур. — Если бы ты мне изменила, я бы утешал себя тем, что изменила ты мужу, а не Отечеству... — Он стойко выдержал возмущенный взгляд и негодующее фырканье. Продолжал уже совершенно серьезно: — Ты не передергивай, радость моя. Касаемо этого я тебе вполне верю. Я не о том. Просто возникли два насущных вопроса. Первый: не слишком ли часто мы шастаем в казино? Ты пойми, казино ж не для того задумано и устроено, чтобы всякий, кто с улицы придет, кучу денег выигрывал...
— И вовсе не часто. Как ты любишь выражаться, в плепорцию.
— Пять раз за прошлую неделю — это уже не плепорция. Это тенденция, однако. Денег мне не жалко, милая, но ведь люди на этой почве форменным образом умом повертываются.
Она опустила глаза, всхлипнула в преувеличенном раскаянии:
— Ну честное слово, адмирал, постараюсь отвыкнуть.
— А сегодня куда?
— Ну... На часок.
— А если на слове поймаю?
— Изволь, — сказала Нина. — Зайду и ровно через час выйду, какая бы пруха или непруха ни шла... Честно. А второй вопрос какой?
— Не слишком ли часто ты за руль садишься поддавши?
— Так ведь самую чуточку. Для куражу. Никогда не переходя тот рубеж, где все можно уладить сотней баксов...
— А вот тут придется перейти на трезвый образ жизни.
— Это что, семейная сцена? — с любопытством спросила Нина.
— Это сеанс воспитания, — сказал Мазур. — Нет, серьезно. Я ведь искренне за тебя беспокоюсь, золото мое, я хочу с тобой прожить долгую и счастливую жизнь. Черт с ней, с рулеткой, не так уж это, может, и страшно персонально для тебя — но вот за руль садиться я бы тебя категорически попросил трезвой. Иначе права в кусочки изрежу собственными руками, а Патрикеич постарается, чтобы новых ты в жизни не получила...
Нина глянула строптиво:
— Ты лучше постарайся, чтобы твой Патрикеич меня по заднице не гладил.
— Тьфу ты, — сказал Мазур, — Опять?
— Ну да. Не далее, как сегодня, я, как-никак, верная жена, мне неприятно, в конце концов...
— Будет ему втык, — сказал Мазур. — Молодой еще, ветер в голове. А поскольку нужен он мне, под асфальт не закатаешь... Я с ним точно поговорю... Но вот от вопроса алкоголя за рулем ты уж, будь добра, под этим предлогом не увиливай. Я серьезно говорил.
— Я понимаю, — сказала Нина. — Но что я могу поделать, если во мне чертики играют?
— Гнать надо чертиков... — проворчал Мазур.
— Я исправлюсь, честно...
Она стояла перед Мазуром в неумелом подражании стойке «смирно», с видом мнимого раскаяния, вся из себя очаровательная, стильная и благоухающая, и сердиться на нее совершенно не хотелось, а хотелось уволочь в спальню и что-нибудь этакое прилежно сотворить.
— Ладно, — проворчал он, потеряв суровость, — в общем, смотри у меня...
— Слушаюсь, адмирал! Будет непременно учтено, адмирал!
Нина чмокнула его в щеку и выпорхнула за дверь — есть сильные подозрения, так и не принявшая нравоучения всерьез.
— Другое поколение, мать вашу... — громко сообщил Мазур захлопнувшейся двери и развернулся, чтобы уйти.
Звонок мелодично замяукал.
— Забыла что-нибудь? — спросил Мазур, проворно приоткрывая дверь. — Тьфу ты... Какие люди, сколько зим! Прошу!
Он проворно посторонился, и Коля Триколенко, он же Морской Змей (для крайне ограниченного круга лиц, поголовно опутанного целой паутиной грозных подписок о неразглашении) прошел в прихожую. Сказал без выражения:
— Супругу твою на лестнице встретил, летела куда-то беззаботно. Очаровательное все же создание, везет тебе...
— А чего ж, — сказал Мазур
Комментарии (0)
Скачать Java книгу»Боевики
»Детективы и боевики
В библиотеку