Бушков-Пиранья.Охота на олигарха.кн-13
яростным шепотом. — Полежи пока, растяпа... Не мешай работать. Кому говорю?
Мбопа чуточку унялся, биться и гримасничать перестал, но вращал глазами, как собака из сказки Андерсена. Неуютно и позорно ему было — как любому в его положении. Но чувства старого шпика Мазура как-то не особенно и волновали.
Оглядевшись, он усмотрел моток тонкой прочной веревки, от которой, никакого сомнения, и отрезали часть для упаковки старины Мбопы. Подобрав нож, — стандартный кинжал португальских парашютистов, надежный, но лет десять как замененный более современным образцом, — не мешкая, принялся за работу, бубня под нос старую американскую песенку:
— «Заходи, красотка, в гости!» — мухе говорил паук...
Песенка, кажется, была не американская, но какое это имело значение? С большим знанием дела Мазур быстренько спутал по рукам и ногам обоих агрессоров, не хуже, чем они сами спеленали Мбопу. Молодой все еще пребывал в беспамятстве, а «майор» отчаянно пытался отдышаться. Сопротивления он практически не оказал — в его преклонные годы уже не сможешь качественно махать конечностями...
Молодому Мазур забил в пасть кляп, использовав для этой цели одну из собственных маек, а егерю рот оставил свободным. Присел на пол с ним рядом, положив рядом револьвер и чутко прислушиваясь к тишине снаружи.
Мбопа замычал.
— Лежать, говорю! — безжалостно отмахнулся Мазур. Присмотрелся к пленнику, и сказал уверенно: — Ну, все, все, кончайте притворяться, старина, вы вполне уже продышались, подыхать не собираетесь, к допросу готовы... Предупреждаю сразу: у меня мало времени, поэтому постарайтесь обойтись без пустого выражения эмоций в виде ругательств. Мне, собственно, чихать, что вы там обо мне думаете — ничего доброго, понятно, — но время, повторяю, поджимает... При любой попытке уклониться в лирику, не имеющую отношения к делу, бить буду так, чтобы ничего не повредить, но крайне болезненно... Все понятно?
Он ждал все же, что «майор», ведомый естественным человеческим чувством, выматерится как следует, все же не послушает увещеваний — и приготовился нанести обещанный удар, достаточно болючий. Однако старикан лишь зло поджал губы, воздержавшись от влекущих возмездие пустых реплик. Чувствовалась старая школа выживания...
— Значит, понятно, — сказал Мазур. — Отлично. И мне время сэкономите, и собственное здоровьичко побережете, а оно в ваши годы вещь ценная... Ну что же, герр майор... Помощи вам ждать неоткуда, по вашей роже видно. Она у вас откровенно безнадежная. Исполнена тоскливого осознания проигрыша. Это хорошо. Потому что у меня нет времени вести с вами долгие и тонкие психологические поединки. Все будет обстоять проще и грубее. Либо ты, сволочь старая, будешь отвечать на все вопросы без запинки и обстоятельно, либо я к тебе применю пару эффективных штучек в стиле незабвенного Конго-Мюллера...
Он умышленно сделал паузу — и с довольным видом осклабился, узрев ожидаемую гримасу на лице пленника: несказанное удивление, почти что шок...
— Вот на этом ты, сволочь, и завалился, — сказал Мазур, все еще ухмыляясь. — На Конго-Мюллере. Обнаглел ты, надо сказать, до предела: держать на стене классическую, можно сказать, в анналах запечатленную фотографию Конго-Мюллера в погонах конголезского майора — да вдобавок и ту, где вы с ним стоите рядышком, как два голубка... Ну да, я понимаю. Конго-Мюллер давно помер, и еще допрежь того давненько выпал из активной работы, люди уж и забывать начали эту рожу, мало кто помнит, что был такой прощелыга — бывший вермахтовец, в начале шестидесятых командовал бандой белых наемников в Конго, когда там убили Лумумбу и гражданская война раскрутилась на всю катушку... Охотно верю, что чересчур уж ничтожна была вероятность напороться на кого-то, помнящего старые времена... Ты меня недоучел, колбасник. Я, конечно, в те годы, когда вы с Мюллером бандитствовали в Конго, был пацаном, едва-едва в школу пошел — но потом-то, выбрав себе профессию, интересовался всем, что имело отношение к ремеслу. А эту классическую фотографию Мюллера я с детских лет помню. У нас о нем в свое время писали немало, даже книжка вышла, точнее печатный вариант того фильма, что сняли о Мюллере два хватких репортера... «Смеющийся человек», а? Ты этот фильм наверняка посмотрел, если уж вы с Конго-Мюллером были корешами... Вот так оно все и сплелось — то, что ты несомненный немец, то, что ты корешок покойного Мюллера... Стало быть, человек с прошлым. С таким прошлым, за которое тебя можно зацепить, как рыбку на крючок... Ну вот, я тебе сказал достаточно. Твоя очередь. Разрешаю парочку чисто эмоциональных фраз — как ты был глуп, что недооценил мою скромную персону, и далее в таком роде... Но только парочку, не больше!
— Кто же знал... — с искренней горечью сказал «майор», смирнехонько лежа на ковре. — Я и подумать не мог, что припрется такой...
— Небесталанный, а? — подхватил Мазур. — Вот так оно и бывает, когда считаешь себя самым хитрым...
«Майор» огрызнулся:
— Ну, в конце-то концов, я столько лет отсиживался, не вызывая ни малейших подозрений... Вы могли и не нагрянуть, и все бы обошлось...
— Все равно, держать фото Мюллера на стене было ненужным вызовом, — наставительно сказал Мазур. — Не сто лет прошло, в конце-то концов... Итак, некоторую ясность мы внесли. Ты, обормот, классический белый наемник, судя по возрасту, начинавший еще в Конго во времена Лумумбы. Не буду от тебя требовать подтверждения этого факта, и так ясно. И чует моя недоверчивая, подозрительная душа, что в эту глушь ты забился неспроста. Имя и национальность менял неспроста. Наверняка твоя персона до сих пор числится в кое-каких списках на розыск, и кое-какие тяжелые приговоры еще не миновали срока давности... Верно?
«Майор» недовольно пробурчал:
— Вы же сами собирались обойтись без лирики... К чему все эти рассусоливания? Мало ли какие неприятности у человека случаются в жизни... Можно подумать, мне хотелось снова лезть во все эти сложности...
— Ага, — сказал Мазур, — я и тут был прав... Ты забился в дальний уголок и собирался отсидеться до самого конца. Но потом кто-то пришел и напомнил тебе то же самое, что и я, причем, ручаться можно, в отличие от меня — с обстоятельным досье за пазухой... А?
«Майор» буркнул что-то непонятное, за версту отдававшее согласием. Откашлялся и сказал уже членораздельно:
— Вот именно. Думаете, я сам на старости лет полез бы в эти дела? В моем возрасте больше всего покоя хочется...
— Ты меня все равно не разжалобишь, морда, — сказал Мазур без тени сочувствия. — Так что не углубляй тему покоя и преклонных лет. Сам должен понимать, иногда все же приходится отвечать за все, что наколбасил. Знаешь, я порой всерьез начинаю верить, что Бог все же есть и не каждому подонку дает помереть спокойно... Может быть, ты тоже? Ну ладно, оставим в покое богословие, я в нем не силен, да и ты наверняка тоже...
Молодой напарник старого бандита завозился, уже осмысленно пытаясь если и не освободиться, то, по крайней мере, малость пошуметь. Подобрав нож с ковра, Мазур подошел, присел на корточки и, приложив отточенное до бритвенной остроты
Мбопа чуточку унялся, биться и гримасничать перестал, но вращал глазами, как собака из сказки Андерсена. Неуютно и позорно ему было — как любому в его положении. Но чувства старого шпика Мазура как-то не особенно и волновали.
Оглядевшись, он усмотрел моток тонкой прочной веревки, от которой, никакого сомнения, и отрезали часть для упаковки старины Мбопы. Подобрав нож, — стандартный кинжал португальских парашютистов, надежный, но лет десять как замененный более современным образцом, — не мешкая, принялся за работу, бубня под нос старую американскую песенку:
— «Заходи, красотка, в гости!» — мухе говорил паук...
Песенка, кажется, была не американская, но какое это имело значение? С большим знанием дела Мазур быстренько спутал по рукам и ногам обоих агрессоров, не хуже, чем они сами спеленали Мбопу. Молодой все еще пребывал в беспамятстве, а «майор» отчаянно пытался отдышаться. Сопротивления он практически не оказал — в его преклонные годы уже не сможешь качественно махать конечностями...
Молодому Мазур забил в пасть кляп, использовав для этой цели одну из собственных маек, а егерю рот оставил свободным. Присел на пол с ним рядом, положив рядом револьвер и чутко прислушиваясь к тишине снаружи.
Мбопа замычал.
— Лежать, говорю! — безжалостно отмахнулся Мазур. Присмотрелся к пленнику, и сказал уверенно: — Ну, все, все, кончайте притворяться, старина, вы вполне уже продышались, подыхать не собираетесь, к допросу готовы... Предупреждаю сразу: у меня мало времени, поэтому постарайтесь обойтись без пустого выражения эмоций в виде ругательств. Мне, собственно, чихать, что вы там обо мне думаете — ничего доброго, понятно, — но время, повторяю, поджимает... При любой попытке уклониться в лирику, не имеющую отношения к делу, бить буду так, чтобы ничего не повредить, но крайне болезненно... Все понятно?
Он ждал все же, что «майор», ведомый естественным человеческим чувством, выматерится как следует, все же не послушает увещеваний — и приготовился нанести обещанный удар, достаточно болючий. Однако старикан лишь зло поджал губы, воздержавшись от влекущих возмездие пустых реплик. Чувствовалась старая школа выживания...
— Значит, понятно, — сказал Мазур. — Отлично. И мне время сэкономите, и собственное здоровьичко побережете, а оно в ваши годы вещь ценная... Ну что же, герр майор... Помощи вам ждать неоткуда, по вашей роже видно. Она у вас откровенно безнадежная. Исполнена тоскливого осознания проигрыша. Это хорошо. Потому что у меня нет времени вести с вами долгие и тонкие психологические поединки. Все будет обстоять проще и грубее. Либо ты, сволочь старая, будешь отвечать на все вопросы без запинки и обстоятельно, либо я к тебе применю пару эффективных штучек в стиле незабвенного Конго-Мюллера...
Он умышленно сделал паузу — и с довольным видом осклабился, узрев ожидаемую гримасу на лице пленника: несказанное удивление, почти что шок...
— Вот на этом ты, сволочь, и завалился, — сказал Мазур, все еще ухмыляясь. — На Конго-Мюллере. Обнаглел ты, надо сказать, до предела: держать на стене классическую, можно сказать, в анналах запечатленную фотографию Конго-Мюллера в погонах конголезского майора — да вдобавок и ту, где вы с ним стоите рядышком, как два голубка... Ну да, я понимаю. Конго-Мюллер давно помер, и еще допрежь того давненько выпал из активной работы, люди уж и забывать начали эту рожу, мало кто помнит, что был такой прощелыга — бывший вермахтовец, в начале шестидесятых командовал бандой белых наемников в Конго, когда там убили Лумумбу и гражданская война раскрутилась на всю катушку... Охотно верю, что чересчур уж ничтожна была вероятность напороться на кого-то, помнящего старые времена... Ты меня недоучел, колбасник. Я, конечно, в те годы, когда вы с Мюллером бандитствовали в Конго, был пацаном, едва-едва в школу пошел — но потом-то, выбрав себе профессию, интересовался всем, что имело отношение к ремеслу. А эту классическую фотографию Мюллера я с детских лет помню. У нас о нем в свое время писали немало, даже книжка вышла, точнее печатный вариант того фильма, что сняли о Мюллере два хватких репортера... «Смеющийся человек», а? Ты этот фильм наверняка посмотрел, если уж вы с Конго-Мюллером были корешами... Вот так оно все и сплелось — то, что ты несомненный немец, то, что ты корешок покойного Мюллера... Стало быть, человек с прошлым. С таким прошлым, за которое тебя можно зацепить, как рыбку на крючок... Ну вот, я тебе сказал достаточно. Твоя очередь. Разрешаю парочку чисто эмоциональных фраз — как ты был глуп, что недооценил мою скромную персону, и далее в таком роде... Но только парочку, не больше!
— Кто же знал... — с искренней горечью сказал «майор», смирнехонько лежа на ковре. — Я и подумать не мог, что припрется такой...
— Небесталанный, а? — подхватил Мазур. — Вот так оно и бывает, когда считаешь себя самым хитрым...
«Майор» огрызнулся:
— Ну, в конце-то концов, я столько лет отсиживался, не вызывая ни малейших подозрений... Вы могли и не нагрянуть, и все бы обошлось...
— Все равно, держать фото Мюллера на стене было ненужным вызовом, — наставительно сказал Мазур. — Не сто лет прошло, в конце-то концов... Итак, некоторую ясность мы внесли. Ты, обормот, классический белый наемник, судя по возрасту, начинавший еще в Конго во времена Лумумбы. Не буду от тебя требовать подтверждения этого факта, и так ясно. И чует моя недоверчивая, подозрительная душа, что в эту глушь ты забился неспроста. Имя и национальность менял неспроста. Наверняка твоя персона до сих пор числится в кое-каких списках на розыск, и кое-какие тяжелые приговоры еще не миновали срока давности... Верно?
«Майор» недовольно пробурчал:
— Вы же сами собирались обойтись без лирики... К чему все эти рассусоливания? Мало ли какие неприятности у человека случаются в жизни... Можно подумать, мне хотелось снова лезть во все эти сложности...
— Ага, — сказал Мазур, — я и тут был прав... Ты забился в дальний уголок и собирался отсидеться до самого конца. Но потом кто-то пришел и напомнил тебе то же самое, что и я, причем, ручаться можно, в отличие от меня — с обстоятельным досье за пазухой... А?
«Майор» буркнул что-то непонятное, за версту отдававшее согласием. Откашлялся и сказал уже членораздельно:
— Вот именно. Думаете, я сам на старости лет полез бы в эти дела? В моем возрасте больше всего покоя хочется...
— Ты меня все равно не разжалобишь, морда, — сказал Мазур без тени сочувствия. — Так что не углубляй тему покоя и преклонных лет. Сам должен понимать, иногда все же приходится отвечать за все, что наколбасил. Знаешь, я порой всерьез начинаю верить, что Бог все же есть и не каждому подонку дает помереть спокойно... Может быть, ты тоже? Ну ладно, оставим в покое богословие, я в нем не силен, да и ты наверняка тоже...
Молодой напарник старого бандита завозился, уже осмысленно пытаясь если и не освободиться, то, по крайней мере, малость пошуметь. Подобрав нож с ковра, Мазур подошел, присел на корточки и, приложив отточенное до бритвенной остроты
Комментарии (0)
Скачать Java книгу»Боевики
»Детективы и боевики
В библиотеку